«Слово пацана» стало настоящей сенсацией. Антон Долин осмысляет случившееся Этот сериал — политический заказ? Есть ли там романтизация насилия? Перед нами искусство или пустышка?
На сервисах Wink и Start вышли все серии «Слова пацана» — сериала Жоры Крыжовникова о казанских бандах конца 1980-х (снят по мотивам одноименной книги Роберта Гараева, в которой он исследует этот феномен). Финалу предшествовала целая кампания, включающая в себя загадочный слив недомонтированных серий («Медуза» рассказывала, чем они отличаются от готового варианта). Сериал стал одним из самых обcуждаемых культурных событий 2023 года в России. Антон Долин подводит его итоги.
Предупреждение. В этом тексте есть спойлеры к сериалу «Слово пацана». Если для вас это важно, вернитесь к тексту после просмотра.
Экранная кровь на асфальте обернулась битвами насмерть в соцсетях и у телевизоров: «Слово пацана» взволновало всех, включая тех, кто его не смотрел. И вызвало массу вопросов, вокруг каждого из которых шли бои.
Соблюдает ли «Слово пацана» историческую точность и достоверно ли передана жизнь криминальной Казани в 1989-м? Ответ: какая разница? Главное, что сегодняшняя публика, не жившая там и тогда, приняла увиденное на веру. А те, кто были современниками событий, должны бы знать, что память субъективна, художественное творчество — и подавно. Хватит одного того, что бывшие казанские бандиты сериал оценили и похвалили.
Авторы «Слова пацана» куплены Кремлем или зашифровали в сериале политический протест? Ответ: все зависит от ваших персональных настроек и взглядов. Несложно понять тех, кто просто не желает смотреть сериал, поддержанный ИРИ и НМГ. У многих аллергию вызывают фамилии продюсеров в титрах, и это нормально — но к кино не относится. Косвенные признаки вроде госфинансирования сегодня в России мало о чем говорят, практически любой фильм или сериал спонсируется государством. Но и призывы запретить «Слово пацана» в России со стороны депутатов выглядят скорее рефлекторными и неопасными. Недаром против запрета выступили такие авторитеты, как МВД, Роскомнадзор и Никита Михалков.
Сами авторы, кажется, к такой двусмысленности стремились осознанно — и добились своего: «Словом пацана» восхищаются и возмущаются с двух сторон, государственники и оппозиция. Даже сценка из третьей серии, где конспирологи отыскали фигу в кармане, читается двояко. В класс входит завуч, на доске написана дата: «24 февраля». С одной стороны, завуч объявляет о «подлом, со спины нападении» на учительницу английского, у которой украли шапку, — будто бы аллюзия на войну с Украиной. С другой — на доске под датой значится: «Изложение. Герой нашего времени». Так, может, день-то героический? Понимай как знаешь. Продюсеры все равно скажут, что это совпадение.
Хороший ли сериал «Слово пацана» или перед нами пустышка, а весь хайп — на пустом месте? Ответ: на пустом месте такой взрывной популярности не бывает. Вероятно, режиссер Жора Крыжовников и сценарист Андрей Золотарев нарушили какие-то из неписаных законов ремесла, что вызвало отторжение у многих, но сделали это настолько талантливо, что сумели заразить остальных. И песня «Аигел» великолепная, и открытые сериалом актеры — особенно Леон Кемстач (Андрей «Пальто») и Рузиль Минекаев (Марат) — работают блестяще. Перед нами подлинная сенсация, отрицать это так же нелепо, как утверждать, будто Малевич не умел рисовать, а Элвис фальшивил.
Вопрос о том, есть ли в «Слове пацана» романтизация криминального мира, самый простой. Разумеется, есть. Арки двух героев — Андрея и Марата — в точности повторяют распространенные в блатном фольклоре сюжеты: в одном бедовый парень полюбил хорошую девчонку — и погубил ее, в другом правильный пацан пошел на дело, потому что очень заботился о маме, но все опять кончилось плохо. О культе матери лучше всех в «Очерках преступного мира» писал Варлам Шаламов, в том же цикле предельно ясно высказавшийся на тему романтизации: в его перечне бандитов, прославленных литераторами, есть и Остап Бендер, и Беня Крик. Оба плохо кончили, как и герои «Слова пацана», — это часть жанрового канона, обязательное свойство романтизма, обожающего изучать разного рода зло. Это нормальная практика для искусства начиная с XIX века.
Да и как можно всерьез оспаривать романтизацию бандитов в сериале, где дважды разыграна коллизия «Ромео и Джульетты» — библии всех романтиков? Марат и Айгуль принадлежат двум полярным мирам, как Монтекки и Капулетти; их союз нарушает табу и завершается трагедией. А Наташа спасает своего возлюбленного Вову, хотя тот убил ее брата (но ведь у него были причины!). Финал опять же почти шекспировский: «кровь на асфальте». В другой сцене за кадром звучит самая романтическая песня последнего полувека — «Я хочу быть с тобой» «Наутилуса». Эта же группа была любимой у Данилы Багрова, помните?
Тогда и «Крестный отец» романтизирует преступников? Да. И «Однажды в Америке», и бесчисленные голливудские фильмы, среди которых встречаются и шедевры, и треш. Другое дело, что «Крестный отец» еще и великий фильм о любви, а «Однажды в Америке» — о поруганной любви и преданной дружбе. В «Гоморре», незаурядном документальном исследовании Роберто Савиано о мафиозных группировках юга Италии, рассказано, как тамошние пацаны обожают Тони Монтану — героя «Лица со шрамом» Брайана де Пальмы. Хотя тот представлен в фильме отвратительным, и закончилась его карьера крайне печально. Зато жил красиво и умирал фартово.
Интересный вопрос — можно ли в принципе снять фильм о преступном мире, показав его изнутри, и избежать пресловутой романтизации. Кажется, по-настоящему с этим справился только Мартин Скорсезе в «Славных парнях», «Казино» и «Ирландце». Но для этого нужен все-таки иной уровень мастерства — а еще обязательно холодный юмор, сохраняющий дистанцию перед персонажами. В «Слове пацана» такого нет — этот сериал чрезвычайно серьезен.
Вообще, он восходит не столько к «Бригаде», с которой его постоянно сравнивают (у режиссера Алексея Сидорова было честнее и жестче, политический и исторический контекст там дан полнее), а к «Бумеру» — с его поэтизацией бандитов и лукавым «никого не жалко», которое следует читать «всех жалко, а особенно этих, бедовых». Слоганом к «Слову пацана» могла бы стать знаменитая цитата из картины Петра Буслова: «Не мы такие, жизнь такая».
Смотря «Слово пацана», я силился понять две вещи. Во-первых, природу его невероятной популярности, которая все-таки не может объясняться одной лишь даровитостью авторов. Во-вторых, причину собственного неодолимого отторжения (хотя смотреть было очень интересно).
Первое, полагаю, объясняется тем, как точно Крыжовников с Золотаревым почувствовали и угадали дух времени. Разумеется, перед нами сериал не о прошлом, а о настоящем и будущем. Россия стала пространством пацанов, слово которых — единственный существующий (и применяющийся ситуативно, к кому как) закон.
Второе же связано с тем, что сам я хрестоматийный чушпан. По мере сил я всегда старался сторониться пацанов — и никогда не мечтал быть одним из них.
Крыжовников слишком умен, чтобы однозначно высказывать свои симпатии и антипатии. Его сериал не оправдывает бандитов. Он рисует по-своему герметичную картину мира: хотя действие и вынесено на улицу, эта вселенная удушлива. Вся она поделена на два народа — пацанов и чушпанов. По сути, противостояние с милиционерами — миражный конфликт, это те же пацаны, только в погонах. Есть всего два варианта: быть вором или фраером. Просто на следующем историческом этапе ворами станут вчерашние комсомольцы.
Впрочем, выбрать даже между этими двумя лагерями Крыжовников зрителю не дает. Чушпаны, то есть «штатские» этой вечной войны всех со всеми, ему неинтересны. Выписаны одной краской, и часто это гадливость — как в случае с активистом ВЛКСМ (в нем многие зрители увидели пародию на Ходорковского) или рокером, предающим собственную девушку из страха перед блатными (его играет Иван Макаревич, сын Андрея Макаревича). Не режиссер даже, а весь сериал — за пацанов, в широком смысле слова. Они и картинно хороши собой — как Минекаев, Кемстач и уже признанный секс-символ кинематографа последних лет Иван Янковский, — и интересны. За ними надлом, драма, трудная судьба, хоть они и непутевые. Герои, которых народ любит, за которых переживает. А что грабят и иногда убивают — не они такие, жизнь такая.
Вся умная и жесткая конструкция сериала подыгрывает пацанам. Выделяется из группы мальчишка Ералаш, мечтающий на отжатые у дальнобойщиков деньги купить бабушке утюг. Сразу ясно — не жилец. Почему его убивают? Это толком не объясняется, и неважно — его смерть нужна, чтобы зрителю стало больно, чтобы он в полной мере понял Вову Адидаса, идущего мстить пацанам из другой банды за гибель Ералаша. Так же функционирует сцена с изнасилованием Айгуль (не менее предсказуемым — в этом мире столь независимая и неуступчивая героиня не могла обрести другой финал). Оно необходимо, чтобы Адидас получил от зрителя индульгенцию на убийство парня из другой группировки. А самоубийство Айгуль удобным образом освобождает ее кавалера Марата от сложного выбора между возлюбленной и пацанами: те сами его отвергают, потому что этого требует улица. И как бы никто не виноват.
При этом и персонажи, и их мотивации вовсе не линейны. Адидас убивает «домбытовского» не только в отместку за изнасилование Айгуль — ему необходимо убрать свидетелей своего унижения, публичного извинения (ведь «пацаны не извиняются»). Марат предает бывших друзей в ответ на решение его «отшить», а не за то, что те оскорбили память о его погибшей любви. Золотарев и Крыжовников, повторю, очень талантливы, и их сериал отнюдь не ода криминальному миру. Однако соблазны этого мира показаны настолько убедительно, что им трудно противиться, какими бы ни были последствия.
Последняя серия показывает своеобразную дуэль Андрея и Марата — бывших друзей, а теперь противников. «Есть закон выше пацанского!» — говорит Марат. «Нет такого закона. Просто ты не пацан больше», — отвечает Андрей. В бою победит он. Моральная победа тоже за ним — в отличие от Марата, он своих не сдавал. Это звучит как авторское резюме: пацанский закон далек от совершенства, но он честнее иных законов.
Характерно, что сериал не концентрируется на отжиме денег у чушпанов (напротив, одного из них Андрей самоотверженно спасает от другого гопника). В его версии пацанской этики неприемлемы наркотики и алкоголь (впрочем, из этого правила тут же возникают исключения). У многих — и у меня тоже — сохранились из детства несколько другие воспоминания о гопниках. Я ровесник Марата и Андрея, в 1989-м мне было 13 лет. Взгляд чушпана на них и тогда был иным, и сейчас остается таким.
Реплика в сторону: как раз американское кино и поп-культура, на которые явно ориентировались создатели «Слова пацана», дают яркие примеры историй о чушпанах, бросающих вызов пацанам. Это и «Оно» Стивена Кинга, и «Назад в будущее» Роберта Земекиса, и «Очень странные дела». Но у нас подобное не очень-то принято: в СССР такое бывало только в блаженных 1960-х, когда в комедиях Гайдая отпор хулиганам давал очкарик Шурик, а советским гангстерам — простодушный Семен Семеныч Горбунков.
«Слово пацана» — эпос о беззаконном пространстве, в котором у кого сила, у того и правда. Только так. Его логика: если хочешь выжить, будь с пацанами. Но сделай ставку на правильных, которые победят. Эту аналогию приводить очень неприятно, но именно эту стратегию выбрали создатели сериала, сделав ставку на НМГ и ИРИ, играющих в российском кинематографе 2023 года роль самых сильных и правильных пацанов.
Есть в слове «пацан» и чрезвычайно важная гендерная семантика. Пацаны противопоставлены не только чушпанам, но и женщинам (в этой двуцветной картине мира, видимо, их тоже относят к чушпанам). В сериале это или глупые деспотичные училки, от которых ничего не зависит, или благодушные слепые мамаши и бабушки, или девочки, которые непременно виснут на шее у какого-нибудь пацана. Исключение составляет (вроде бы) лишь милиционер Ирина — но это самый неорганичный персонаж сериала, чьи мотивы так и остаются не до конца ясными. В любом случае на устройство мира ей не повлиять. Закон пишут не такие, как она. Устанавливать закон и сражаться за власть — прерогатива мужчин.
Здесь видится не столько мизогиния или какая-то осознанная антифеминистическая повестка, а концептуальное высказывание. С женщинами связана идея любви, милосердия, эмпатии. Пацаны же встроены в жесткую иерархию стаи, где правит сильнейший. Их главная эротическая эмоция — чувство власти над остальными, а самый сильный страх — быть изгнанным из стаи. Сериал о них нравится людям самых разных политических взглядов, которых объединяет одно: признание (радостное или обреченное) силы и власти пацана, пахана, который никогда и ни перед кем не извиняется. Отсюда — закономерный триумф этой талантливой вещи.
«Самое главное: большинство всегда право», — убежденно говорит со сцены Марат, вступая в комсомол. Раз так, придется признать правоту за большинством, которое в восторге от сериала. Однако, быть может, есть среди его зрителей и те, кому не близка бинарная картина мира. Слово пацана не случайно так изменчиво, парадигма его правления не обязана быть вечной. Осталось только понять: не жизнь такая, мы такие.
Антон Долин