Может ли саммит мира в Швейцарии заставить Россию остановить войну? Почему Китай отказался участвовать в нем? И чего конкретно добивается Зеленский? Отвечает эксперт RAND Самуэль Чарап
На швейцарском курорте Бюргеншток неподалеку от Люцерна 15–16 июня пройдет саммит мира, организованный Украиной. По данным украинской службы «Радио Свободы», во встрече примут участие 78 стран и организаций. При этом Китай, Бразилия, Саудовская Аравия и несколько других стран отказались от участия в саммите, а Россию на него не пригласили. По словам президента Владимира Зеленского, среди прочего участники обсудят обмен военнопленных по формуле «всех на всех», а также вопросы ядерной и продовольственной безопасности. «Медуза» узнала у старшего научного сотрудника центра RAND Самуэля Чарапа почему Кремль беспокоится из-за швейцарского саммита, о чем говорит отказ Китая от участия в нем и означает ли инициатива Украины ее готовность вести мирные переговоры с РФ.
— Какое значение этот саммит имеет для российско-украинской войны?
— Напрямую конференция скорее не повлияет на ход боевых действий. Ее надо рассматривать не как [симптом, предсказывающий] окончание войны, а как продолжение усилий по построению коалиции — расширение круга сочувствующих и поддерживающих Украину стран за пределы Запада. Цель конференции — склонить к проукраинской позиции страны так называемого Глобального Юга на дипломатическом уровне.
В этом может заключаться главный итог саммита, хотя организаторы в Швейцарии, видимо, имеют куда более амбициозные цели. [Они бы хотели], чтобы мероприятие не только провозглашало принципы, с которыми трудно спорить (никак не влияющие на поведение сторон), но и чтобы эта встреча стала шагом в сторону процесса мирного урегулирования. Тем не менее называть это «саммитом мирного урегулирования» нельзя.
— Означает ли проведение такой конференции, что Украина готова к мирным переговорам?
— Нет, наоборот. Владимир Зеленский говорит, что он не готов вести переговоры с Россией. Он хочет, чтобы требования мирного урегулирования, которые будут предъявлены России, сначала были согласованы с мировым сообществом. Мирные переговоры, которые исключают одну из воюющих сторон, — это странно. Этот саммит и мирные переговоры — разные вещи, их следует рассматривать в разных плоскостях. Мы знаем, как выглядят мирные переговоры: это когда воюющие стороны сидят за одним и тем же столом. Мы видели это в Беларуси и Турции в начале войны. То, что произойдет в Швейцарии, — нечто иное.
— Россию на саммит не пригласили: в швейцарском правительстве сообщали, что были готовы направить приглашение, но Кремль не был в нем заинтересован. Зеленский объяснял, что от участия России отказались из опасений, что российская сторона «все заблокирует, все сорвет». Что этот саммит значит для России?
— Конференция ставит Россию в неловкое положение, создает для нее напряжение, заставляет ее как-то реагировать, защищаться, оправдываться, обороняться дипломатически. К моему удивлению, российское руководство это мероприятие беспокоит. На их месте я, наверное, его игнорировал бы. Но они, видимо, публично обсуждают его чуть ли не каждый день — и без особых поводов. Владимир Путин, Сергей Лавров и Дмитрий Песков постоянно об этом говорят.
— По данным агентства Bloomberg, конференция будет строиться на обсуждении трех пунктов, которые входят в «формулу мира» президента Украины Владимира Зеленского. Речь идет о ядерной и продовольственной безопасности, обмене всех военнопленных и возвращении украинских детей. Какие задачи стоят на этом саммите перед Зеленским?
— Главная задача — привлечь [новых союзников] путем выстраивания повестки, с которой сложно спорить. Кто будет выступать против продовольственной безопасности и безопасности ядерных объектов? Против возвращения похищенных детей и военнопленных? Сосредоточившись на этих принципах, Зеленский пытается расширить коалицию стран, поддерживающих Украину, чтобы те по крайней мере не присоединились к противоположному лагерю.
Для него лучший исход — привлечь их на свою сторону. Но даже если они продолжат сохранять нейтралитет, для Украины это все равно будет лучше, чем если бы они склонялись в сторону России.
— Можно попросить вас привести примеры таких колеблющихся стран?
— Это Индия, Индонезия, Южная Африка, Малайзия, монархии Персидского залива. Это главные страны Глобального Юга, которые пока еще в игре.
— С какими требованиями Украина готова идти на мирные переговоры?
— Сложно сказать. Украинская «формула мира» содержит десять пунктов Владимира Зеленского, три из них будут обсуждаться на саммите. Тем не менее называть это планом мирного урегулирования я бы не стал. Это скорее запросная позиция. Неизвестно, какое отражение они найдут в реальном переговорном процессе, ведь одно дело — построить международную коалицию, а совсем другое — вести сложные многоуровневые переговоры с врагом.
Войны не заканчиваются просто так: врага либо полностью уничтожают, либо с ним приходится договариваться. Процесс урегулирования неизбежен, но пока мы его не видим.
— С вашей точки зрения, достижение требований украинского мирного плана возможно? Готова ли будет Россия их выполнять?
— Ну, если они и будут выполнены, то решится это не на саммите в Швейцарии. Украина так или иначе пытается договариваться с Россией по разным вопросам. Был репортаж Reuters о том, как Украина и Россия почти договорились о безопасном судоходстве в Черном море, но, по данным издания, Украина в последний момент отказалась согласовать этот документ. Затрагивался ли во время этого процесса вопрос продовольственной безопасности в этом регионе? Конечно.
Помимо этого, мы видим, что идут переговоры по поводу похищенных [из Украины] детей, их проводят в Катаре. Ведутся переговоры об обмене пленными — по крайней мере, недавно после длительного перерыва провели один обмен. Все эти обсуждения происходят с участием России, потому что без нее урегулировать эти вопросы нельзя.
Можно выработать принципы и стандарты. Их можно предъявить России и сказать: «С этими нормами соглашается весь остальной мир, поэтому Россия тоже должна их выполнять». Но это совсем другой вопрос. Видите разницу? Вполне вероятно, что окончательный документ саммита будет содержать общие принципы, с которыми согласятся все присутствующие страны. Но между принятием коммюнике и претворением в жизнь этих принципов будет долгий путь.
— То есть конкретных заявлений на этом саммите ждать не стоит? К примеру, что Украина должна быть восстановлена в границах 1991 года?
— Нет. Во-первых, этого нет в повестке дня, во-вторых, присутствие колеблющихся стран исключает такие однозначные заявления.
— В этом году в Украине решили не проводить выборы, США они только предстоят. Как политическая обстановка внутри Украины и США влияет на этот саммит?
— В предвыборный год США стараются не делать резких движений во внешней политике и пытаются минимизировать кризисы, чтобы кандидаты могли сосредоточиться на своей предвыборной кампании. Поэтому я не ожидаю каких-то радикальных шагов со стороны администрации Байдена до ноября, [когда будут проходить выборы].
Кроме того, не то чтобы [внутри США] был какой-то большой запрос на изменение политики в отношении Украины. К примеру, ситуация в Газе вызвала большой общественный резонанс и масштабное движение, требующее прекращения огня, — все это влияет на политику администрации [в отношении Израиля]. В отношении Украины такого резонанса сейчас нет.
— По данным Bloomberg, Байден, вероятнее всего, не будет присутствовать на конференции: в это время в рамках предвыборной кампании он будет в Калифорнии. Как его отсутствие скажется на саммите?
— Пока неизвестно, но я бы смотрел на этот вопрос шире. От США на саммите в любом случае будут высокопоставленные представители: вице-президент Камала Харрис, советник по национальной безопасности Джейк Салливан. Отсутствие Байдена сохранит его политический капитал для других мероприятий по мирному урегулированию войны в Украине. Я бы это интерпретировал так.
— Как настроения внутри Украины влияют на конференцию?
— Зеленский, как и американская администрация, ограничен общественным мнением. К примеру, в России Путин может объявить победу хоть завтра, у него большое пространство для маневра. На Зеленского же оказывают давление активные слои общества, он не может вольно идти на радикальные шаги. Он политически не может себе этого позволить.
Мы видим, что общественное мнение в Украине меняется, если судить по опросам, сторонников переговоров становится все больше. Часто говорят, что, если Зеленский пойдет на переговоры, для него это будет политическим самоубийством. Может быть, это было правдой год назад, но обстоятельства поменялись.
— На прошлой неделе завершились выборы в Европарламент. Можем ли мы уже оценить, как их итоги повлияют на саммит? Кажется, что президент Франции Эммануэль Макрон, поддерживающий продолжение боевых действий, не будет так сильно вовлечен в мероприятие после того, как он объявил о роспуске парламента.
— Интересно, будет ли он присутствовать или нет из-за выборов во Франции. В Великобритании, кстати, тоже будут [парламентские] выборы в июле. Но я не большой эксперт в европейской политике, так что я не рискнул бы делать прогнозы. В любом случае до этих выходных новый состав Еврокомиссии не будет сформирован.
— Как писало агентство Bloomberg, одна из целей саммита — поиск способов заинтересовать российское руководство в переговорах. С вашей точки зрения, какие способы это могут быть?
— Швейцарцы думают о том, чтобы пригласить Россию на следующее мероприятие. Как я уже сказал, они хотят сделать из этого саммита не только место для согласования общих принципов, но и нечто более амбициозное. Посмотрим, получится у них это или нет.
— Что могло бы заинтересовать Россию? Или такой вопрос пока не стоит?
— Россия сама скажет, что ей интересно, когда будет рассматриваться вопрос о переговорах. Когда все сядут за стол переговоров — и Россия, и Украина, и, наверное, западные страны, — мы узнаем о реальных требованиях всех сторон. Пока не идут переговоры, мы должны со скепсисом рассматривать все публичные заявления сторон о своих требованиях друг к другу. Ни у кого нет стимула идти на компромисс до начала торга.
— От участия в конференции отказался Китай: с формулировкой, что поддержит только такой саммит, в котором будут представлены обе воюющие стороны. После этого Владимир Зеленский обвинил китайское руководство в том, что оно отговаривает другие страны участвовать в саммите. Насколько вообще важно участие Китая в этой конференции?
— Если мы рассматриваем это мероприятие как возможность для Украины расширить коалицию поддержки и привлечь ключевые колеблющиеся страны, Китай был бы главным призом. Им он и остается.
С другой стороны, даже если бы китайские представители присутствовали на конференции, ничего в политике Китая принципиально бы не изменилось (хотя это был бы дипломатический удар для России). Давление на обе страны сильно бы увеличилось, Китай оказался бы в неловком положении. Как не поддержать принципы ядерной и продовольственной безопасности? Как говорят у нас в США, это все равно, что выступать против бейсбола и яблочного пирога.
— Можно ли увидеть в такой позиции Китая открытую поддержку России в войне?
— Это скорее отказ от поддержки Украины и Запада в контексте войны. Китай не хочет быть частью большой коалиции против России, это расходится со стратегической политикой китайского руководства. Китай на это не пойдет.
Если ставить Китай перед [ультимативным] выбором, он выберет Россию. Но это не значит, что он поддерживает войну и полностью одобряет все действия России. Китай и Россия не ожидают друг от друга безоговорочной поддержки. Они смотрят друг на друга как на равноправных партнеров, которые могут иметь собственные взгляды по таким вопросам. Но пока у них есть общий противник — США, — все остальное второстепенно.
— Глава МИД Китая Ван И после отказа государства от участия в мирном саммите в Швейцарии отмечал, что Китай и Бразилия призывают созвать такую международную конференцию, которая будет признана и Украиной, и Россией. Видите ли вы какие-нибудь перспективы у такой конференции?
— Посмотрим, какие усилия Бразилия и Китай готовы приложить для этой конференции. Пока мы не знаем, готовы ли они воплотить в жизнь это заявление, или это просто предлог, под которым они отказались участвовать. Пока неясно, готовы ли они на самом деле тратить свой политический капитал на урегулирование войны. Я в этом сомневаюсь.
— От участия также отказались Саудовская Аравия, Мексика и Никарагуа. Что означает для Украины отказ этих стран от участия?
— Для Украины было бы лучше, чтобы они присутствовали, но их отсутствие, конечно, не смертельный удар по саммиту. Отнимает немного авторитета у процесса, но не сильно.
— А для России?
— Так как, к моему удивлению, Россия обращает на этот саммит столько внимания, российское руководство воспринимает их отказ как небольшую дипломатическую победу. Видимо, они потратили много усилий, чтобы убедить партнеров не приезжать. Хотя в конечном итоге это мало на что влияет.
— Будут ли участвовать в этом саммите страны, которые скорее занимают пророссийскую позицию и готовы продвигать ее на международной арене?
— А кто сейчас продвигает российскую позицию на международной арене, кроме, пожалуй, Беларуси?
— Руководство Венгрии хоть и не поддерживает Россию открыто, но скорее сочувствует ей.
— [Премьер-министр Венгрии Виктор] Орбан не признает Крым российским, не отвергает санкции против России. Конечно, с точки зрения Запада и Украины, его позиция проблематична, но [это не делает его союзником России]. Я бы не сказал, что у России есть союзники. Есть страны, которые отказываются давить на Россию, но это не значит, что они поддерживают ее позицию на международной арене.
Кроме того, этот саммит — всего лишь одно мероприятие по дипломатической изоляции России и созданию проукраинской коалиции вокруг принципов, которые Москва грубо нарушила, в большой дипломатической игре, начавшейся после полномасштабного вторжения.
— В прошлый раз мы с вами говорили осенью 2023 года. Произошли ли с тех пор принципиальные изменения в характере боевых действий?
— С тех пор Россия взяла под контроль Авдеевку и напала на Харьковскую область. Но я бы не сказал, чтобы хоть что-то из этого принесло стратегические изменения, пока перелома в боевых действиях не видно.
— Как текущая обстановка на фронте влияет на обсуждение мирных переговоров?
— В теории осознание обеими сторонами войны того факта, что применение силы не принесет им стратегической выгоды, создает стимул для переговоров. Но это очень абстрактное рассуждение. Конечно, влияют политическая обстановка, международные отношения и так далее, но патовая ситуация, когда обе стороны только страдают и ничего не приобретают с помощью военной силы, вредна для них обеих. Однако даже это не значит, что страны сядут за стол переговоров. Если условия мира для одной из сторон кажутся неприемлемыми, продолжать воевать в таком формате можно очень долго.
Беседовала Кира Киселева