Рига 1920-х — важнейший центр ЛГБТ- и травести-культуры «Медуза» рассказывает о рижской гей-культуре, а также публикует первый в истории балтийской прессы рассказ о гомосексуальной любви

Июнь — месяц ЛГБТ-культуры. 6 июня 2020 года должен был пройти Балтийский прайд, который отменили из-за коронавируса. Рига с 1920-х была важным центром ЛГБТ-культуры. По просьбе «Медузы» историк моды и специалист по культуре повседневности Ольга Хорошилова рассказывает об истории рижской гей-культуры. Кроме того, «Медуза» публикует первый в истории балтийской прессы рассказ о гомосексуальной любви, вышедший в 1928 году в газете Preciniece («Сваха»), — который обнаружила Ольга Хорошилова.

В 1920-е годы в Риге было невероятно уютно. Здесь комфортно жили и комфортно развлекались — в фешенебельных ресторанах, артистических кабаре, модных ночных дансингах. В 1920-е Рига стала крупным центром гомосексуальной и травести культуры. Горожане позволяли себе опасные удовольствия в стиле Веймарской республики — приглашали травести-артистов и рукоплескали их джазовым танцам и стриптиз-номерам. Стройные гибкие молодые люди в искристых платьях из ламе ничем не отличались от кабаретных девушек. Особенно полюбился публике Карлис Ленц, латвийский травести, сделавший звездную карьеру в Европе и успешно гастролировавший в США. В Риге он выступал в модном ночном клубе «Альгамбра», популярном среди геев.

Мода и близость к Германии изменили отношение рижан к гомосексуалам. Их старались не замечать. В Латвии отменили статью за мужеложство; правда, в 1920 году ввели другую — № 516 с пространной формулировкой «за аморальное поведение». Но наказывали мягко — штрафом и тремя месяцами в кутузке.

Люди искусства почти не скрывали влечения к представителям своего пола. Именитый артист Алексис Миерлаукс в укромных уголках гримерок гладил руки молоденьким статистам и нашептывал им чувствительные комплименты, которые те принимали как должное — не смущались, не звали приставов.

Травести были много — их видели в роскошном ночном дансинге «Альгамбра» (улица Бривибас, 25), в Верманском парке и забегаловках на улице Калькю. Журналисты сообщали также о модном кафе «Стамбул» (улица Кришьяна Барона, 16/18), в котором с 10 до 11 вечера можно было увидеть десяток субтильных молодых людей с напудренными лицами и накрашенными губами.

Настоящим событием в толерантной Риге стало выступление немецкого сексолога Магнуса Хиршфельда. В мае 1926 года он выступил с лекциями о гомосексуальности в контексте истории и развития современного общества. Затронул между прочим тему трансвестизма, которой тогда много занимался и уже написал об этом серьезный обширный труд. О Хиршфельде в Риге узнали раньше, чем он там оказался: еще в 1920 году в местных кинотеатрах «Маска» и «Мулен Руж» показали художественный фильм «Не такой, как другие» («Anders als die Andern»), вдохновленный его книгами и лекциями. На несколько минут в кадре появлялся и сам усатый профессор — читал публике лекцию о природе любви и ее безграничных вариациях, об андрогинии и травести по неволе, о мужчинах в юбках и женщинах в брюках.

Рижская публика была от Хиршфельда в восторге. Это, однако, не помешало ей в октябре 1926-го зло осудить «за аморальность» нескольких молодых людей, связанных тем самым чувством, о котором говорил немецкий профессор всего несколько месяцев назад (их арестовали и начали разбирательство).

В самом центре старинной Риги, на улице Рихарда Вагнера, есть симпатичный оливково-желтый домик под номером 14. В свежевыкрашенных окнах первого этажа стоят цветочные горшочки. Со второго свешивается смешная реклама — зрачок со спицами (прокат велосипедов) и горячо спорящие о чем-то турки, рассевшиеся над пламенеющими чашками (кафе «Divi Turki»). В 1920-е здесь было не так открыточно, не было еще современной туристической gemütlichkeit. Улочка называлась Большой Королевской, но жили здесь самые обыкновенные горожане, чиновники, торговцы, рантье, в общем, середняки.

Двухкомнатную квартиру на втором этаже уютного домика снимал служащий Эмиль Козловский. Он превратил свое жилье в салон для гомосексуалов. Сюда приходили его друзья, артисты, студенты, рижская богема. Здесь щедро принимали отнюдь не бескорыстных солдат и матросов, привлеченных веселыми вечеринками, бесплатным алкоголем и возможностью легкого заработка. Бывали у Козловского травести — развлекали вечернюю публику, а ночами ублажали богатых избранных гостей. Говорили, что хозяин шифровался, избегал публичной рекламы и принимал лишь тех, кого знал лично. Им хозяин выдавал особые «пропуска» — эмалированные жетоны с черной гвоздикой на темно-зеленом фоне, как бы в память о любимом декаденте Оскаре Уайльде.

Осторожность и маскировка Козловскому не помогли. Соседи, узнавшие о вечеринках с травести и солдатами, написали жалобу в полицию. В начале ноября 1926 года приставы ворвались в квартиру, арестовали хозяина со всеми его гостями и отправили в участок. Несколько счастливчиков вывернулись — убедили, что зашли в квартиру случайно, услышав музыку и танцевальный шум. Их отпустили. В застенках оставили четверых. Следователи не спешили, работали с каждым отдельно, а потом проводили очные ставки. Добросовестно и терпеливо допрашивали хозяина квартиры и, вероятно, переусердствовали — Эмиль Козловский умер во время следствия в феврале 1927 года. Других осудили по статье 516 и приговорили к наказанию — трем месяцам тюрьмы и денежному штрафу. Интерес к этому делу не утихал. Журналисты много писали о клубе Козловского, и в 1920-е годы «черная гвоздика» стала эвфемизмом гомосексуальности. В современной Латвии она — символ ЛГБТИК-сообщества и тематического кинофестиваля.

В рижскую полицию изредка поступали доносы о лесбийских салонах. Один такой работал в квартире на улице Тербатас. Там якобы часто видели мужеподобных дам в брюках, пиджаках и гангстерских шляпах. Встречи начинались с танцев и заканчивались оргиями. Но даже такие сборища и «развратные действия» не попадали под статью 516, то есть юридически не считались аморальными. Полицейские с любопытством читали доносы, вздыхали и нехотя отправляли их в архив. Женщин не арестовывали, поэтому сейчас так мало известно о сафических заведениях и колоритных рижских лесбиянках, игравших мужчин.

В 1920-е годы рижская пресса часто публиковала заметки о травести-выступлениях, о том, как местная полиция охотилась за гомосексуалами. Журналисты пристально следили за делом «Черной гвоздики». Но смелее всех были издатели газеты Precinicece («Сваха»). В 1928 году впервые в истории латвийской журналистики на ее страницах был опубликован искренний автобиографический рассказ о гомосексуальной любви, подписанный псевдонимом «Силуэтъ». Автора рассказа установить пока не удалось. Понятно лишь, что это русский, возможно, эмигрант, связанный с миром искусства. Это редкий ранний образец русско-латвийской гомосексуальной прозы. Он еще не привлекал внимания исследователей и публикуется здесь впервые.

Два мужские сердца

С самого раннего детства, как они только помнят себя, Александр и Петр были большими друзьями. Жили они по соседству, вместе играли в большом тенистом саду. Настали школьные годы. Оба друга сидели на одной парте, учились по одним учебникам. Время шло. Им исполнилось — одному тринадцать — другому четырнадцать лет. В классе стали поговаривать о хорошеньких гимназистках, о их ножках и других «прелестях», сводящих мужчин с ума. Высокий и худощавый Хрущов, придя однажды утром в гимназию, сообщил по секрету, что прошлой ночью с приятелем в первый раз познал «сладостные утехи» с женщиной. Женщина эта была, конечно, самая обыкновенная проститутка. Краснея, он рассказал товарищам, как они остались в полутемной комнате, как она жарко целовала его, а потом…

Александр и Петр слушали рассказ Хрущова молча, а потом сообща решили вечером попробовать неизвестные ощущения.

Стояла мглиста ночь. Оба друга долго прогуливались по пустынной улице, пока, наконец, к ним не подошла накрашенная, сильно пахнущая духами и спиртом женщина, пригласившая их к себе «поиграть».

Когда они вошли в низкую грязную комнату и один из них удалился с женщиной за ширму — другим овладело непреодолимое отвращение ко всему тому, что он только что собирался делать.

Не дождавшись друга, он тайком ушел из квартиры уличной проститутки. С этого дня для Петра перестала существовать женщина.

Александр тоже, придя домой, поклялся, что был с женщиной первый и последний раз.

Друзья кончили гимназию, поступили в университет, сняли сообща комнату. Но недолго продолжалось их мирное сожительство, стали ходить слухи, что Александр и Петр — гомосексуалисты. Это дошло до власти и им пришлось бросить учение и покинуть город.

Прошло очень много лет. Оба стали совершенно седыми, но ни разу ни с чьей стороны не было измены.

Два мужчины, как примерные муж и жена, прожили вместе более тридцати с лишком лет.

Силуэтъ