«У бедности есть черты генетических заболеваний» Экономист Юлия Раскина объясняет «Медузе», можно ли считать жителей России бедными — и что вообще означает это слово

По официальным данным, в 2019 году в России жили порядка 20 миллионов бедных — это люди, чей месячный доход ниже прожиточного минимума. При этом, если исходить из оценок самих россиян, почти 40% населения страны могут считаться «объективно бедными» — им не хватает денег на самое необходимое, следует из опроса ВЦИОМ. Можно ли из-за этого назвать Россию бедной страной? Как власти в России и других государствах пытаются победить бедность и насколько велико неравенство в доходах россиян на фоне других стран? «Медуза» подробно поговорила об этом с экономистом Юлией Раскиной из Европейского университета в Санкт-Петербурге, которая специализируется на изучении бедности и неравенства.

— Россия — бедная страна? 

— О том, что Россия — бедная страна, говорить не приходится. Не самая богатая, но и не бедная. По классификации Всемирного банка Россия относится к странам с доходами выше среднего уровня, а в 2013, 2014 и 2015-м годах мы были страной с высоким уровнем дохода. Эта классификация основана на валовом национальном доходе на душу населения. И по этому показателю, и по тому, что более на слуху — Валовый внутренний продукт на душу населения — мы выше среднемирового уровня. Еще есть такой трудно оцениваемый показатель, как национальное богатство — туда входит природный капитал страны, произведенный людьми капитал и человеческий капитал. Этот показатель для стран тоже рассчитывает Всемирный банк. И по уровню национального богатства, приходящегося на душу населения, Россия находится в верхней трети списка из 158 стран — на 45 месте. Это довольно высокое место, но при этом показатель России, например, почти в девять раз меньше, чем у Норвегии. Это тоже богатая нефтью страна, и эту страну нам часто приводят в пример, когда говорят, что в России доходы от нефти не доходят до населения. А вот в Норвегии доходят. На самом деле, конечно, и в России доходят, но не так активно.

— Такие сравнения с Норвегией — или, например, с Объединенными Арабскими Эмиратами — вообще справедливы? Все-таки это страны с гораздо меньшим населением и территорией.

— Посмотрим на статистику. Всемирный банк оценивает природный капитал и нефтяную ренту. Может быть, эта статистика не очень точна, но она дает нам возможность сравнивать страны. Страна с самым высоким показателем природного капитала на душу населения — Катар. Объединенные Арабские Эмираты — третьи, Норвегия — шестая. На одного катарца приходится в 14 раз больше природного капитала, чем на одного россиянина, на одного гражданина Эмиратов — почти в шесть раз, на одного норвежца — в два раза. При этом природный капитал — не только ископаемое топливо. Оцениваются также другие полезные ископаемые, сельскохозяйственные земли, леса и особо охраняемые природные территории.

Посмотрим на нефть. Здесь лидирует Кувейт. На одного гражданина этой страны приходится почти в 25 раз больше запасов нефти, чем на одного россиянина, на одного гражданина Эмиратов — в 10 раз, на одного норвежца — в 2,3 раза. Наконец, посмотрим на нефтяную ренту — то есть разницу между стоимостью добытой нефти в мировых ценах и общими затратами на ее добычу. На одного гражданина Кувейта в 2017 году приходилось в 15 раз больше нефтяной ренты, чем на одного россиянина, на одного гражданина Эмиратов — в 10 раз, Норвегии — в четыре раза.

— Мы говорим о ВВП, национальном богатстве и других совокупных показателях богатства страны, но разве все это не перечеркивается огромным неравенством доходов в России?

— Действительно, неравенство во многом определяет, как благосостояние страны транслируется в благосостояние людей. Если неравенство высоко и всем владеет небольшая доля населения, то и бедность в стране высока. Многие страны Африки, например, демонстрируют одновременно и экономический рост — их ВВП растет — и рост бедности. Плоды экономического роста достаются богатым жителям страны и транснациональным компаниям.

Посмотрим на США. Это объективно богатая страна. Думаю, никто не будет спорить с этим. Тем не менее, Нобелевский лауреат 2015 года по экономике Ангус Дитон утверждает, что американцы массово страдают от глубокой нищеты. По мнению Дитона, абсолютно бедными на уровне населения беднейших африканских стран можно назвать 5,3 миллиона американцев. Численность «просто бедных» американцев оценивают в 40 миллионов человек. В докладе ЮНИСЕФ за 2013 год из 29 развитых стран США были на четвертом месте с конца по уровню детской бедности. Богатство страны отнюдь не гарантирует отсутствие бедности в ней.

— Насколько высоко неравенство в России?

— У нас практически такое же неравенство доходов, как в США, и гораздо выше, чем в странах Западной Европы и Скандинавских странах. Показатели неравенства в России очень высоки. Посмотрим на коэффициент Джини. Он изменяется от 0 до 100, где 0 — ситуация, когда есть полное равенство и все получают одинаково, а 100 — полное неравенство и один человек получает все. Так, коэффициент Джини по доходам у нас около 38 — чуть ниже, чем в США (41), но значительно выше, чем в Норвегии (27), или в Германии (32). 

Есть также база данных мирового неравенства — это проект исследователей из Парижской школы экономики и университета Беркли. Они основываются не на коэффициенте Джини, а на доле дохода и богатства, которым владеет 1% самых богатых людей. По их данным, 1% самых богатых россиян владеет 20% национального дохода. В США такие же цифры, или даже чуть-чуть ниже, а вот в Норвегии — это 7-8%.

То есть норвежцы, например, живут лучше россиян не только потому, что ВВП, запасы нефти и нефтяные доходы на душу населения, существенно выше, чем в России, но и потому что неравенство там значительно ниже, богатство страны распространяется более равномерно среди ее граждан.

— Можно ли сравнить текущую ситуацию с положением дел в СССР? Наверно, ситуация с неравенством там была лучше?

— Сравнивать можно, но сложно. В СССР отрицалось само существование бедности. Считалось, что бедность — это капиталистический феномен. Некоторое время после революции 1917 года нищета и бедность рассматривались как наследие старого строя, пережитки прошлого, которые должны исчезнуть. В 1934 году XVII съезд ВКП (б) провозгласил, что социализм в СССР победил и в основном построен, следовательно, причин для бедности не оставалось. И долгое время бедные рассматривались как социальная патология, маргиналы и тунеядцы, вина за тяжелое материальное положение которых лежит на них самих, а не на социалистической системе. Так как понятие бедности отрицалось, в статистических сборниках, которые публиковал Госкомстат в советское время, мер бедности приведено не было. Данных обследований населения того периода у нас тем более нет. 

Ситуация немного изменилась к концу 50-х-началу 60-х годов. Появилось понятие «малообеспеченные», «минимальный потребительский бюджет». Начали что-то измерять, собирать статистику распределения заработной платы и доходов, которую публиковали с грифом «для служебного пользования». Примерно в 1965 году был оценен минимальный потребительский бюджет, прожиточный минимум — 40 рублей на человека. Считалось, что минимальная заработная плата, обеспечивающая прожиточный минимум, составляет 60 рублей — тут руководствовались концепцией воспроизводства работников, эта заработная плата должна была обеспечивать самого человека и половину его иждивенца. Позднее минимальный потребительский бюджет и минимальная заработная плата пересматривались в сторону увеличения. Большинство исследователей сходятся на том, что с 1960 до 1990 года доля малообеспеченных семей колебалась в пределах 25-30% от всего населения.

— То есть мы никогда не сможем однозначно ответить на вопрос, где уровень жизни был выше — в СССР или России сегодня?

— Я видела разные оценки того, был ли минимальный потребительский бюджет в СССР более щедрым, чем нынешняя потребительская корзина, на основании которой рассчитывается прожиточный минимум, были ли малообеспеченные в СССР более или менее бедны, чем те, кто живет ниже черты прожиточного минимума сейчас. Одни говорят — на 40 рублей в 65 году можно было жить лучше, чем на прожиточный минимум сейчас, другие — наоборот. Оценивать сложно, так как нужно принимать во внимание не только товары и услуги, входящие в минимальный бюджет или потребительскую корзину, но и возможность получить образование, доступ к медицине, другие социальные гарантии. Ни одна из оценок не показалась мне настолько убедительной, чтобы принять ту или иную точку зрения, а сама я таких оценок не проводила. 

Однако бесспорно, что неравенство в СССР было куда ниже, чем в России в наше время. Конечно, не все были равны в смысле материального обеспечения. Например, есть данные 1965 года, которые говорят о резкой разнице в потреблении мяса и мясных продуктов у семей рабочих и служащих. Там речь идет о разнице в 4-4,5 раза между семьями с низким и высоким уровнем доходов. Но вот по данным базы данных мирового неравенства, доля национального дохода самых богатых 1% жителей СССР составляла 3-4%, в 1992 году она составила 10% и с тех пор неуклонно росла, достигнув максимума в 27% в 2008 году. 

— Общемировые показатели бедности более объективны, чем внутренние прожиточные минимумы? Например, показатель в 1,9 доллара от Всемирного банка более честно измеряет бедность, чем наш прожиточный минимум?

— Всемирный банк устанавливает три линии уровня бедности. Ниже 1,9 доллара в день по ППС — абсолютная бедность или нищета. Есть чуть-чуть повыше — в 3,2 доллара по ППС. И, наконец, 5,5 доллара в день по ППС — чтобы оценить бедность в развитых странах. Используя эти данные, довольно легко делать международные сравнения, так как используется единая методология для стран мира.

Но проблема измерения бедности довольно сложная. Есть несколько развилок. Например, мы можем оценивать бедность на основе только монетарных показателей — доходов и расходов. Можем использовать субъективный подход — опросить людей, считают ли они себя бедными. Или мы можем измерять немонетарную бедность, строить индексы многомерной бедности на основе лишений, которые испытывает человек — например, есть ли у него доступ к образованию, здравоохранению, каковы его жилищные условия.

С другой стороны, можно говорить о двух типах бедности: абсолютной и относительной. Черта абсолютной бедности определяет некоторый абсолютный стандарт, позволяющий удовлетворить основные потребности. 1,9 доллара в день по ППС выражают черту, ниже которой минимальные потребности человека в питании, одежде и крове, не могут быть удовлетворены. 3,2 доллара в день — это международная черта бедности для стран с доходом ниже среднего, 5.5 долларов — для стран с доходом выше среднего. Относительно этих черт измеряется крайняя бедность.

Россия относится к странам с доходом выше среднего. Наш показатель прожиточного минимума, наша абсолютная черта бедности — стоимость минимальной потребительской корзины, определяемой федеральным законом. В четвертом квартале 2018 года она составляла 11 310 рублей для людей трудоспособного возраста, 9 950 рублей для детей и 8 464 рублей для пенсионеров. Это федеральный прожиточный минимум.

В 2018 году ППС оценивали в 25.6 рублей за доллар. Разделим 8 464 рублей на 30 дней, получим 282 рубля в день, разделим их на 25,6 — получим 11 долларов. То есть наш прожиточный минимум пенсионера в 2 раза выше, чем международная черта нищеты в странах с похожим уровнем экономического развития. 

В США, например, национальная линия бедности для семьи из одного человека — 12 с небольшим тысяч долларов в год, то есть 1000 долларов в месяц. По обменному курсу это около 60 000 рублей в месяц, а по паритету покупательной способности — 25 600 рублей. То есть эта черта более чем в два раза выше чем в России — для людей трудоспособного возраста. А для пенсионера — в три раза выше. Правда, черта бедности в США зависит от числа членов домохозяйства. Например, если в семье 4 человека, то черта бедности — 25 100 долларов в год на семью, то есть 523 доллара на человека в месяц. Это 13 400 рублей по ППС — ненамного выше, чем российская черта, где не учитывается, что семья из 4 человек многие блага потребляет совместно и для достижения одного и того же уровня благосостояния ей нужно не в 4 раза больше ресурсов, чем живущему одному человеку, а несколько меньше.

Это все абсолютная бедность. Если же мы говорим об ограниченности ресурсов людей, которое исключает их из приемлемого образа жизни в том обществе, в котором они живут, то мы говорим об относительной бедности. Ее определяют по отношению к общему распределению доходов или потребления: например, черта бедности может быть установлена на уровне 40, 50 и 60 процентов от среднего уровня потребления или дохода в стране. Так бедность измеряют в развитых странах Евросоюза.

Есть также индекс многомерной бедности от ООН — этот индекс призван измерять глубокую бедность, нищету. Так, домохозяйство признают бедным, если ни один из его взрослых членов не имеет хотя бы пятилетнего образования. Другой показатель — отсутствие доступа к чистой питьевой воде на расстоянии меньше чем то, которое можно пройти за 30 минут пешком. При этом для развитых стран исследователи предлагают другой набор — например, участие в социальной жизни, политические свободы, чистую окружающую среду.

— В России подобные показатели подсчитываются?

— Линия бедности — стоимость минимальной потребительской корзины в России была введена указом Михаила Горбачева в 1991 году. С тех пор Росстат подсчитывает долю бедного населения: среднедушевые доходы семьи должны быть ниже прожиточного минимума, установленного в том регионе, где живет семья, чтобы каждый член семьи считался бедным. В 2018 году 12,6% россиян были бедными относительно этой черты бедности.

Несколько лет назад Росстат стал использовать и относительную черту бедности — 40, 50 и 60 процентов от медианного среднедушевого денежного дохода. В 2018 году 11.5% россиян имели уровень среднедушевого дохода ниже 40% от медианного среднедушевого денежного дохода, который составлял около 33 тысячи рублей, 18,2% — ниже 50% медианного среднедушевого денежного дохода и 25% населения — ниже 60% процентного медианного среднедушевого денежного дохода.

То есть добавили около 6 тысяч рублей на одного члена семьи к абсолютной линии бедности — и у нас уже четверть населения бедные, а не 12,6%.

Люди, чьи доходы составляют 50-60% от медианного среднедушевого дохода, очень уязвимы к бедности, балансируют около ее порога. Они вряд ли могут накопить некий запас, вряд ли готовы к непредвиденным расходам, например, тратам на лечение члена семьи. Если один из членов семьи потеряет работу — доход семьи окажется ниже прожиточного минимума. Родился ребенок — то же самое. Высшее образование детей может быть проблематичным, даже если ребенок поступил «на бюджет». 

— Есть страны, которые успешнее других борются с бедностью?

— Самый яркий пример — Китай. В 1993 году там 56 процентов населения получало меньше 1,9 долларов в день, а к 2017 году этот показатель улучшился в 95 раз. Более того, если смотреть более высокую международную черту бедности — 3,2 доллара в день — то в 1993 году 83 процента населения Китая были за этой чертой, а стало 7 процентов. Китай продемонстрировал, как его длительный и устойчивый экономический рост трансформировался в сокращение бедности, в рост уровня жизни своих граждан. Конечно, у Китая был, так скажем, большой потенциал для сокращения бедности — там до недавнего времени медицинским страхованием была покрыта очень небольшая доля населения.

Однако неравенство в Китае еще очень высоко. В 2010 году коэффициент Джини был равен 44, сейчас — около 38. То есть Китай снижает бедность и поддерживает высокий экономический рост, сохраняя высокое неравенство. Существует достаточно крепкий научный консенсус, что высокое неравенство вредит экономическому росту в долгосрочном периоде. Есть мнение, что без его снижения Китай не сможет поддерживать высокие темпы экономического роста, борьба с бедностью также может замедлиться.

— А в России число бедных сокращается?

Оно сокращалось долгое время. По официальным данным Росстата, в 1992 году у нас было 49% бедных. К 2004 году осталось 17,6%, а самый низкий показатель был в 2012 году — 10,7%. Потом материальное положение россиян начало понемножку ухудшаться и сейчас у нас 12,6% населения официально считаются бедными. 

Линия бедности — то есть стоимость минимальной потребительской корзины — у нас несколько раз пересматривалась с 1991 года. И как правило, в сторону расширения этой корзины. Если использовать современную потребительскую корзину на всем промежутке наблюдения то, наверное, мы получим, что бедность снизилась еще сильнее.

— В чем причина этого сокращения?

После распада СССР экономика страны пережила глубокий спад. Вплоть до 1998 года включительно ВВП страны падал. Население нищало. В кризисном 1998 году ВВП страны был примерно в 1.7 раза ниже, чем в 1991. Период с 2000 по 2007 год в России называют периодом восстановительного роста. Рост ВВП на 10% в 2000 году, и далее по 5-8% ежегодно — это очень хорошие темпы роста. Конечно, доходы населения выросли. 

Без экономического роста эффективно бороться с бедностью не выйдет. Я говорила о том, что рост неравенства мешает сокращению бедности. Но важен и размер пирога — нашей экономики. Если он растет, всем достается больше, пусть и не настолько много, как если пирог резали бы на равные части. Именно экономический рост позволил тому же Китаю переломить ситуацию с бедностью. 

Большую роль сыграли и благоприятные цены на нефть. Правительство активно перераспределяло эти доходы — росли зарплаты бюджетников, пенсии. Было что делить и перераспределять.

— Как вы думаете, Росстат манипулирует данными о бедности или это реальные цифры?

— Росстат строит оценки бедности с помощью обследования бюджетов домашних хозяйств России. Составляют репрезентативную выборку, берут около 50 тысяч домохозяйств, которые ведут дневники своих расходов, а также ежеквартально отвечают на вопросы довольно обширной анкеты, включая данные о величине и источниках своих доходов. Нужно отметить, что денежный доход домохозяйств оценивается на основании их расходов.

Полученные по этой выборке оценки средних расходов и доходов, а также доли населения, получающей доходы (и имеющих расходы) ниже черты бедности нужно перенести все население России. Тут есть сложность: оценки средних доходов или расходов, полученные по выборке, отличаются от оценки на основе данных, полученных от предприятий и организаций: как правило, последние — так называемые макрооценки — оказываются выше. Это происходит по многим причинам — и потому, что в выборку заведомо не попадают самые богатые, да и просто обеспеченные люди, и потому, что люди могут занижать свои доходы в опросах. С другой стороны, в выборку не попадают и очень бедные, например, бездомные люди.

Чтобы скорректировать расхождение между выборочными оценками и макрооценками, выборочные оценки сдвигают так, чтобы среднее по выборке значение совпадало с макрооценками. Если доходы всех людей в выборке становятся несколько выше из-за этой процедуры, оценки бедности будут меньше, чем те, что получены по выборке без этой коррекции.

У Росстата есть модель, согласно которой это делается. Насколько эта модель хороша — это предмет научной дискуссии. Также, возможно, существуют некоторые, скажем так, погрешности при оценке линии бедности — денежной оценке минимальной потребительской корзины. При высокой инфляции, например, цены, по которым производится оценка корзины, могут несколько устареть к моменту оценки. Мои ощущения — возможно, что оценки бедности несколько занижены Росстатом в силу несовершенства методики, но не в силу злого умысла.

— Знаем ли мы, сколько россиян сами считают себя бедными?

— Как «плохое» и «очень плохое» свое материальное положение оценивают около 25% россиян. В 2015-16 годах их число доходило до 35%. При этом как «хорошее» и «очень хорошее» свое положение оценивают 10%. Остальные оценивают свое положение как «среднее».

Если задать вопрос по-другому — на что хватает семье имеющегося дохода, то около 15% семей говорят, что с большими затруднениями могут «свести концы с концами» при покупке самого необходимого. При этом около 50% говорят, что не могут заменить пришедшую в негодность самую простую мебель и справиться с неожиданными тратами. 20-25% говорят, что не могут приглашать гостей на семейные торжества и покупать фрукты в любое время года, 10-11% не могут покупать новую одежду по мере износа и оплачивать самые необходимые медикаменты. 

— А как вообще в мире сегодня относятся к бедности и количеству бедных?

— С глобальной бедностью в мире борются очень активно, и здесь есть очень большие успехи. Если в 1990 году 36% населения Земли жили меньше чем на 1,9 доллара в день, то в 2015 году их было уже 10%.

Что касается национальных стратегий по борьбе с бедностью — в разных странах разные традиции. В США есть консенсус, что бедным нужно помогать, но не очень убиваться по этому поводу. В Скандинавских странах наоборот существует давняя традиция быть нетолерантными к бедности и неравенству.

— А в России как исторически относятся к бедности?

— В СССР была логика, что ты сам виноват в своей бедности, потому что тунеядец и маргинал. После распада СССР люди, внезапно для себя попавшие в рыночные условия и не могущие к ним приспособиться, стали активно говорить, что государство должно позаботиться о них. С другой стороны, их представляли лентяями, пьяницами, пассивными неудачниками. Сейчас люди снова начали стесняться своей бедности — социологи отмечают, что во время опросов они завышают свои доходы и расходы. Бедным становится быть стыдно.

— Логика, согласно которой бедные сами виноваты, имеет право на существование?

— Давайте проведем такую аналогию. Человек может болеть не только потому, что что-то случайно сломалось в его организме. Он может болеть потому что пил, курил, ел много соли, сахара и жирной пищи. Мы что, не будем их лечить из-за этого? Будем. Во-первых, по гуманным соображениям — вряд ли мы спокойно пройдем мимо умирающего от инфаркта человека и скажем — сам виноват, повышал вероятность инфаркта неправильным образом жизни. Во-вторых, есть и рациональные причины. Если он болеет инфекционным заболеванием, мы хотим вылечить его, чтобы инфекция не распространялась. Кроме того, человек, когда болеет, не трудоспособен, не вносит свой вклад в экономику. Мы хотим, чтобы он выздоровел и снова стал трудоспособным.

С бедными примерно та же история. Кто-то может считать, что люди виноваты в своей бедности, но обществу выгодно бороться с бедностью. Потому что из-за бедности общество теряет и потребителей, и производителей. И, как мы уже говорили, ситуация избыточного неравенства чревата потерями потенциального человеческого капитала. Что замедляет экономический рост.

Неравенство и бедность — они как инфекция. Они могут быть чреваты риском социальных потрясений и ростом преступности, что может стать угрозой правам собственности, усиливать неуверенность инвесторов, повышать транзакционные издержки в экономике и расходы на поддержание правопорядка. То есть в интересах общества помогать бедным выйти из бедности.

Если продолжать аналогию с болезнью, то у бедности есть и черты генетических заболеваний, в которых никто не виноват. Дети из бедных семей с большей вероятностью получат плохое образование и останутся бедными, чем дети из обеспеченных семей. Виноваты ли они в этом? Вряд ли. Люди, живущие в моногороде, в котором закрылось градообразующее предприятие и нет работы — виноваты ли они в своей бедности? Да, они могут приложить сверхусилия, переехать в город, где есть работа и начать карабкаться, добиваться благосостояния. Но очевидно, что разные начальные условия во многом обусловливают благосостояние людей и их бедность.

— Существует стереотип, что пособие по безработице снижает стимул выйти из бедности. А на практике?

— В России нет такой проблемы, потому что пособие очень маленькое. В развитых странах действительно есть достаточно большой класс людей, которые живут на пособия и не собираются ничего делать.

С другой стороны, если человеку не давать ничего, никакой помощи при потере работы, то, возможно, он устроится на работу быстрее, но, скорее всего, это будет первая попавшаяся работа, на которой он будет не так продуктивен, как мог бы на другой, более подходящей. Если человека поддерживать в этот период, то он может инвестировать в свое образование, в переезд в место, где есть хорошая работа — и получить хорошо оплачиваемое рабочее место, что, в свою очередь, полезно не только ему, но и всему обществу в целом. 

— Мы понимаем, как и почему люди в России сегодня становятся бедными?

— В России семью в ситуацию бедности часто выбивает рождение ребенка. Особенно если родитель — одиночка. Рождение второго ребенка приводит к бедности примерно в 35-40% российских семей. Многодетность — это очень значимый фактор бедности. Еще — проживание в сельской местности и в небольших городах, инвалидность, наличие в семье, скажем так, проблемного члена — алкоголика или наркомана.

Что отличает нас от развитых стран — так это так называемая работающая бедность. Во всем мире безработица — одна из основных причин бедности. У нас же безработица очень низкая, но наличие работы не гарантирует, что ты не будешь бедным: люди с низким и средним уровнем квалификации могут получать очень низкие зарплаты. Более того, люди «застревают» в этой низкооплачиваемой занятости надолго, не могут сменить место работы на более высокооплачиваемое. Многие специальности тут особо выделяются. 20% работников сферы образования получали в 2019 году меньше 13 400 рублей. Работники сельского хозяйства, сферы обслуживания, средний медперсонал, административный персонал, работники текстильной промышленности и рабочие других специальностей с невысокой квалификацией — зарплаты этих людей могут быть очень немногим выше прожиточного минимума. А ведь у людей есть дети, эту их малую зарплату нужно делить на членов семьи. 

— Может быть, люди, которых мы официально считаем бедными из-за низких зарплат, просто получают часть денег «в конверте»?

— Теневую экономику в России оценивают в 20-30% ВВП. Вряд ли именно бедные получают эту серую долю в виде зарплат в конверте. Да, многие бедные получают неучтенные, серые доходы. По оценке экспертов в этой области, 30-35% россиян подрабатывают. Часто это «молодые» пенсионеры — люди, недавно вышедшие на пенсию и работающие неофициально, чтобы сохранить льготы, полагающиеся неработающим пенсионерам, профессионально это няни, репетиторы, другие самозанятые, это очень редко люди с высокой квалификацией, получающие высокие зарплаты. Эту часть теневого сектора часто называют экономикой выживания. 

— В каких регионах России ситуация хуже всего?

— Огромное региональное неравенство в доходах — это еще одна особенность российской бедности. Имея один и тот же уровень образования, работая на одной и той же работе в разных регионах, в одном можно быть бедным, а в другом совсем нет. Среднедушевые доходы в Москве в 3 квартале 2019 года — 74 341 рубль, а в Республике Тыва — 14 776 рублей. За официальной чертой бедности в Ингушетии живут 30%, в Кабардино-Балкарии и Республике Алтай по 24%, а в Москве, Петербурге и Казани — менее 7%.

— В России есть какая-то конкретная программа борьбы с бедностью?

— В «Основных направлениях деятельности Правительства Российской Федерации до 2024 года» прописаны планы по снижению бедности к 2024 году в два раза и перечислены меры по ее сокращению. Планируется помогать семьям с детьми, развивать пенсионную систему и способствовать тому, чтобы люди копили себе на пенсию самостоятельно в дополнение к государственной пенсии, помогать женщинам с детьми, инвалидам и пожилым людям искать и сохранять работу, вести учет малоимущих семей на региональном уровне и развивать региональные программы по помощи людям в ситуации бедности. 

С одной стороны, ничего нового, с другой — это первый государственный документ, в котором более-менее конкретно написано, что бедность есть, с ней нужно бороться и есть целевые показатели сокращения бедности, пусть и не очень четкие — сократить в два раза. Лучше бы, конечно, было прописано какие именно показатели сократить и до какого уровня. Но что есть — то есть. Даже по тому как сейчас указаны целевые показатели, можно будет судить, выполнены ли тут планы, успешно ли действовало правительство. 

— Что можно сделать прямо сейчас, чтобы улучшить ситуацию?

— Прямо сейчас — изменить линию бедности. Понизить ее, тогда бедных, живущих ниже черты бедности сразу будет меньше. Второй простой шаг — взять тех, кто получает чуть-чуть меньше прожиточного минимума, не обращая внимания на тех, чей доход далеко от черты бедности, и дать им небольшие пособия, которые позволят им перешагнуть черту бедности. Профит! Мы небольшими средствами вывели существенное количество населения из бедности.

А если серьезно, то серьезное снижение бедности вряд ли возможно без экономического роста. Его результаты можно будет перераспределять в пользу бедных. В ситуации падающей или даже просто не растущей экономики отдавать бедным особо не с чего. Если начать активно перераспределять — поднять, например, налоги для богатых, прогрессивную шкалу налогообложения — экономика уйдет в тень, снизится налогооблагаемая база, собираемость налогов упадет, а не вырастет. Сильно поднять МРОТ? С одной стороны, логично, так как доля труда, доля зарплат в ВВП в России ниже, чем в развитых странах. С другой — вырастет безработица, работающие будут «выжиматься» по полной, могут начаться задержки в выплате зарплат, работодатели будут больше заинтересованы не нанимать людей на работу официально, что ухудшит и социальные гарантии этих людей, и снизит налогооблагаемую базу. То есть рецепт тут такой — долговременный экономический рост и снижение неравенства.

Сейчас, видимо, возможно отменить НДФЛ для тех, кто живет за чертой бедности. Это поможет уменьшить дефицит их доходов и вряд ли сильно ударит по экономике. Можно поднять налоги на дорогую недвижимость и другое дорогое имущество. Активнее заниматься адресной помощью бедным: увеличивать социальные пособия тем, кто работать не может — старикам, детям, инвалидам. И помогать найти хорошую работу остальным.